— А можешь поцеловать меня, пока будешь думать? — спросилаСьюзан и прилегла на траву.

Бен волей-неволей осознал, как коротка ее юбка — она малочто прикрывала.

— Думаю, это может помешать процессу размышлений, — мягкозаметил он. — Давай посмотрим.

Он наклонился и поцеловал Сьюзан, легонько положив руку ейна талию. Девушка решительно встретила его губы, а руку накрыла обеимиладонями. Через секунду Бен в первый раз почувствовал язык девушки и встретилего своим. Она подвинулась, чтобы полнее ответить на поцелуй, и тихий шелестситцевой юбки показался громким, буквально сводящим с ума. Рука Бена скользнулавыше, Сьюзан выгнулась, и в ладонь молодому человеку легла грудь, полная имягкая.

Во второй раз после их встречи Бен ощутил, что емушестнадцать — шестнадцать, голова идет кругом, а впереди в шесть полос ширинойоткрывается путь ко всему, и в поле зрения никаких препятствий для путешествия.

— Бен?

— Да?

— Хочешь, займемся любовью?

— Да, — сказал он. — Хочу.

— Здесь, на траве, — сказала Сьюзан.

— Да.

В темноте Сьюзан посмотрела на него снизу вверх широкораскрытыми глазами. И сказала:

— Сделай так, чтобы было хорошо.

— Постараюсь.

— Не спеши, — сказала она. — Не спеши. Не торопись. Так…

Во мраке они превратились в тени.

— Вот, — сказал он. — О, Сьюзан.

3

Они гуляли. Бесцельно побродив по парку, они с болееопределенными намерениями двинулись в сторону Брокстрит.

— Жалеешь? — спросил Бен.

Сьюзан подняла на него глаза и ответила улыбкой, в которойне было и тени наигранности.

— Нет. Я рада.

— Хорошо.

Они шагали молча, держась за руки.

— А книга? — спросила Сьюзан. — Перед тем, как нас так милопрервали, ты собирался рассказать мне о ней.

— Книга эта про дом Марстена, медленно проговорил Бен. —Быть может, она еще не начала свое существование… Я думал, что напишу про этотгород. Но, может, я просто сам себя дурачил. Понимаешь, я узнавал про ХьюбиМарстена. Он был гангстером. Транспортная компания служила всего-навсегоширмой. Она недоуменно взглянула на него.

— Как ты это выяснил?

— Кое-что в бостонской полиции, а еще больше от женщины поимени Минелла Кори — сестры Берди Марстен. Ей сейчас семьдесят девять и она нев состоянии вспомнить, что ела на завтрак, но хранит в памяти абсолютно все,случившееся до сорокового года.

— И она рассказала тебе…

— Столько, сколько знала. Она — в нью-хэмпширском домепрестарелых, и, думаю, уже много лет никто не тратил время на то, чтобывыслушать ее. Я спросил: Хьюби Марстен действительно подвизался наемным убийцейв окрестностях Бостона — полиция уверена, что да — и она кивнула. «Сколько?» —спросил я. Она подняла руки к глазам, растопырила пальцы, помахала из стороны всторону и сказала: «Сколько раз? Можешь сосчитать?»

— О Господи.

— В 1927 году Хьюберт Марстен причинил бостонскойорганизации очень сильное беспокойство, — продолжал Бен. Его дважды забиралидля допроса — один раз городская полиция и один раз — мэлденская. В Бостоне егозамели за убийство кого-то из своих, но через два часа он уже был на улице. ВМэлдене дело касалось вовсе не работы. Речь шла об убийстве одиннадцатилетнегомальчика. Ребенка выпотрошили.

— Бен, — сказала она болезненным тоном.

— Из этой передряги Марстена вытащили его наниматели — мнекажется, он знал, где похоронили пару-тройку трупов, — но в Бостоне для неговсе было кончено. Он тихо перебрался в Салимов Удел — такой себе ушедший от делслужащий транспортной компании, который раз в месяц получает чек. Из дому онвыходил редко — по крайней мере, мы мало об этом знаем.

— То есть?

— Я много времени провел в библиотеке, просматривая старые«Леджеры» с двадцать восьмого по тридцать девятый год. За этот период исчезлочетверо детей. Не так уж необычно для сельской местности — дети могутзаблудиться и, случается, гибнут от воздействия внешних факторов. Иногда ребятзасыпает оползнями в галечных карьерах. Неприятно, но бывает.

— Но по-твоему дело в другом.

— Я не знаю. Но зато очень хорошо знаю, что ни одного изэтих четверых так и не нашли. Ни тебе охотников, которые бы в сорок пятомнаткнулись на скелет, ни строителей, выкопавших остов, когда вынимали гравийдля цемента. Хьюби с Берди прожили в этом доме одиннадцать лет, а дети пропали— все, больше никто ничего не знает. Но я все думаю про того мэлденскогопарнишку. И думаю много. Знаешь «Привидения в Хилл-Хаус» Ширли Джексон?

— Да.

Бен негромко процитировал:

— «А то, что бродило там, бродило в одиночестве». Тыспросила, о чем моя книга. В сущности, она о возвратности сил зла.

Сьюзан положила ладонь ему на руку.

— Ты же не думаешь, что Ральфи Глика…

— Проглотил мстительный дух Хьюберта Марстена, который раз втри года, в полнолуние, возвращается к жизни?

— Что-то в этом роде.

— Если хочешь, чтобы тебя разуверили, то вопрос не поадресу. Не забывай, я — тот пацан, который отворил дверь в спальню на второмэтаже и увидел, как Хьюби свисает с балки.

— Это не ответ.

— Нет. Прежде, чем я скажу тебе, что действительно думаю,позволь добавить еще вот что. Это я услышал от Минеллы Кори. Она сказала: насвете есть дурные люди — истинно дурные. Иногда мы слышим про них, но чаще ониделают свое дело в полном мраке. По словам Минеллы, проклятием ее жизни было узнатьдвух таких людей. Одним был Адольф Гитлер. Вторым — ее шурин, Хьюберт Марстен.— Бен помолчал. — Она сказала, что в тот день, когда Хьюби застрелил ее сестру,сама она находилась за триста миль отсюда, в Кейп-Код. Тем летом она наняласьэкономкой в богатую семью. Минелла нарезала салат в большую деревянную миску.Часы показывали четверть третьего. Внезапно Минеллу охватила боль. Говорит,«как молнией ударило». Боль пронзила голову, и Минелла услышала ружейныйвыстрел. Она утверждает, что повалилась на пол, а поднялась (она была в домеодна) через двадцать минут. Посмотрев в деревянную салатницу, Минелла громкозакричала — ей показалось, что миска полна крови.